1. 1918 год.
На хутор они выехали почти ночью, едва рассвело. Запрягли старую Можару в тарантас, что папенька купил ко всенощной в церковь ездить.
Дойдет ли Можара? Она последнее время едва ноги волочит, но остальных то лошадей у них забрали. Сестры Лиза, Маруся, Верочка, и Шура собрали с собой лишь по баульчику, сложили только самое важное, остальное бросили — всего не увезти. И старательно помогали папеньке вести маму под руки.
Надежда Фёдоровна еле шла, Николай Семенович под руку её вел, а дочки поддерживали. Маменька неделю провалялась в горячке. Намедни ей вроде полегчало, этого и ждали, а боле и ждать было нечего. Дом у них забрали, как и у многих. Мельницу на реке и заводик кирпичный, что руками отца и братьев построены, тоже прибрали. Николаю Семёновичу и Надежде Федоровне с дочерьми выделили чулан и веранду. Остальной же дом заняли чужие люди. Мужики, топая грязными сапогами по когда-то свежевымытому дощатому полу, брали посуду из буфета и вытирались льняными полотенцами, что вышивали себе сестры в приданое.
А то и поглядывали нагло на молоденьких девушек, ухмыляясь в усы.
Надежда Федоровна от переживаний слегла — что теперь с ними будет? Кто их защитит, коли какая напасть пришла? Сыновья то их — Генаша и Леонтий, с пятнадцатого года уже в без вести пропавших числятся. Немец треклятый одолел, сил уж нет, натерпелись, а что дале и вовсе неведомо! Кому верить, кого бояться? Николай Семенович решил, что покамест они поедут с дочерьми на дальний хутор. Там в глуши раньше он с сыновьями рыбачил, да на охоту ездил, может там им удастся переждать времена смутные.
Маруся и Шура временами спрыгивали с тарантаса и шла рядом. Маменьке было нехорошо, да и Можаре так полегче. Младшие Верочка и Лиза уснули.
Николай Семенович был удручен. Как жить, как семью содержать? Хоть бы жёнушка пошла на поправку, а не то совсем худо будет ему одному с дочерьми. Старые они с женой стали, не владелые, не успели дочек своих пристроить, эх времена! Младшим Верочке и Лизе всего то двенадцать и тринадцать.
Шура почти на выданьи, да теперь уж не до того, переждать надобно, не до женихов теперича. А вот Маруся! Пропал у ей жених перед самой свадьбой, два года уж прошло, как Георгий пропал. И так Маруся в девках засиделась, а теперь уж и подавно, не судьба видать.
От всех этих горестных мыслей Николай Семенович ослабил вожжи и Можара еле брела.
— Иди, родненькая, но пошла, — Николай Семенович встряхнул вожди, с опасением глянув на Можару — хоть ты не подведи, довези до хутора!
К обеду проехав перелесок они наконец добрались. Маруся сразу узнала их избу, её с братьями папенька не раз брал на рыбалку. Место тут безлюдное, жилья почти нет. За рекой лишь два старых дома, один нежилой, а в другом дед Фёдор с сыном жили, две коровы у них. Сын его Иван пас их, да на дудке играл. Папенька шугал его, да шутил всё,
— Ты, Ванька, на Марусю не гляди, нос не дорос. Пока ты тут коров пасешь, Маруся четыре класса гимназии окончила, не про тебя девка, нечего облизываться.
Николай Семёнович вздохнул с облегчением и перекрестился — слава тебе Господи, добрались! Надежде Федоровне вроде бы тоже полегчало, вошли в избу, а тут всё, как раньше. Маруся чуть не заплакала, но сдержалась, нельзя, она же старшая.
Жизнь их потихоньку стала налаживаться, тут они никому не нужны были. Николай Семёнович человек запасливый, у него в подполе муки мешок, да сахару. Охотой можно промышлять, да и грибов и ягод тут немеряно. Дед Фёдор на обмен обещал от коровы молока давать. Так что выживать надо!
Николай Семёнович на Марусю поглядывал, мысль у него зародилась. Иван, Федора сын, до сих пор на Марусю глядит особо, люба она ему, хоть и старше его года на три. А мужик хоть ещё один в доме ой как нужен!
Сговорились быстро, что теперь вспоминать, что Маруся гимназистка, а Иван пастух, жить надобно.
— Ты, дочка, послушай-ка, что скажу, — завел с ней как-то разговор Николай Семенович, — Вот что, к тебе Иван сватался, до сих пор он глядит на тебя одну, да тут и нет никого. Ждать тебе дале нечего, время твоё бабье на исходе, хоть бы кем ты ни была. Поняла меня, Маруся? Выходи за Ивана, мужика в дом приведешь. И семье подспорье, тут ужо что нос воротить. А, дочка? Ты отцову то просьбу уважь? О матери, о сестрах подумай, слышь меня?
Наутро Маруся согласие дала. Ночью плакала, о Георгии думала, да только нету его, что толку думать.
Ей приснился сон, как она бежит по ромашковому полю, думая, что её догоняет Георгий. Оглянулась, а никого нет, пустота. И она решилась.
В двадцать первом у них с Иваном родилась девочка Арина. А ещё через пять лет — Татьянка.
Николай Семёнович быстро сдал, постарел. Видно потери всего того, что с сыновьями создавал да наживал выбили у него почву из под ног. В его глазах теперь жизнь еле теплилась. Надежда же Федоровна во внучках души не чаяла, она воспряла, вела дом и хозяйство. Маруся с Иваном и дочерьми так и жили с ними на хуторе. А младшие сестры разъехались кто куда.
Лиза бежала с заезжим красногвардейцем, Вера вернулась в поселок и вышла замуж. Шурочка уехала учительствовать, грамотные были везде нужны, кому то ведь надо и детей учить.
Маруся и сама не поняла, как случилось, что она вдруг, незаметно для себя привыкла, приняла, да и вроде даже полюбила Ивана? Своего пастушка, которым она пренебрегала. Поначалу она себя в жертву семье принесла, а потом мысленно папеньку благодарила — рядом муж верный и любящий, да доченьки Ариша и Татьяна. Когда не стало Николая Семёновича, они решили вернуться.
Казалось, что все трудности уже позади, что жизнь их налаживается.
Хорошо, что никому не дано заранее знать, какие испытания ждут впереди.
