— Вот ты Валентина, как есть генерал в юбке, -посмеивается председатель, глядя на молодую женщину.
-Да по мне Степан Палыч, хоть горшком назови, а чтобы к концу августа крыша была перекрыта на телятнике, а не то…
-А что будет, Валентина Ивановна, — спрашивает новый зоотехник, недавно приехавший в колхоз и не со всеми ещё знакомый, а в особенности с заведующей фермой, Валентиной Ивановной Гордеевой.
Зоотехник только знакомится со своим обширным хозяйством.
Валентина Ивановна переводит взгляд на специалиста, смотрит внимательно, губы её складываются в улыбку, но глаза острые, сухие…
-А вы извините, товарищ?
-Валентина Ивановна, а это наш зоотехник, Василий Семёнович Сухологов, вот…знакомится…так сказать.
-Ага, зоотехник, говоришь? Специалист значит?
-Валя! Валентина…
-Бабоньки, идите все сюда, идите, идите, — зовёт Валентина женщин- телятниц, — вот, полюбуйтесь, новое начальство, товарищ Сухогубов…
— Сухологов, — поправляет зоотехник.
— Сухорогов, — продолжает Валентина, — хочет знать, что же может случиться, если на телятнике не перекрыть крышу до осени и сезона дождей, а потом и снега, когда самый отёл у коров идёт, когда нам телят надо куда-то отсаживать….
Женщины начинают шуметь, махать руками, наступать на председателя и зоотехника.
— Успокойтесь, успокойтесь, бабы, да что такое, а? Валя, Валентина Ивановна, успокой своё бабское войско, ну!
-А что мне их успокаивать? Ты вот возьми, да со своим товарищем Сухокопытиным, в пять утра придите сюда, когда с крыши течёт и всё в клетки, а ты этих телят, словно детей малых нянчила, а через дырявую крышу-то всё и льётся на них бедных.
Хватают бабоньки, да тащат на сухое место по одному, они же как дети, телята, бабы для них мамки.
Не все выживают, простужаются, бабы тоже простужаются.
А с них потом же ещё за падёж скота высчитают, как раз вот такие, как ваш новый специалист, зоотехник, интересующийся что же будет, если не перекрыть телятник, да товарищ Сухоногов?
-Кхм, кхм, Сухологов.
-Да мне хоть Суходрищев, всё мне некогда лясы точить, я слово своё сказала, Степан Палыч.
-Валя, Валюша, на летучку бы, завтра пришла бы, а?
— Это откуда же у меня столько времени по летучкам твоим шарохаться, а? Вы там бездельники собираетесь, да только знаете, что семечки лузгаете, да мужики папиросы курят, вот и всё.
-Валентина, ну нельзя же так, надо отчитаться бы…
— Отчитаться? Отчитаться?
— А об чём интересно, а? Иди, иди посмотри, как коровники к зиме готовятся, иди.
Один трактор на всю ферму, отчитаться ему. Я на выпаса еду, приезжай, посмотри, как там денники разваливаются, бабы сами мастерят, а что они могут? А вы летучки устраиваете…
-Валя, ну нет у меня мужиков, нету, где мне их взять? Выродить?
-А вот и выроди! Возьми и выроди, на пару с товарищем вон…Сухо…
-Валентина!
-…рожевым, — закончила Валентина, легко вскочила в бричку, на которой было брошено свежескошенное сено и взялась за вожжи.
— Постойте, Валентина Ивановна, — зоотехник ловко запрыгнул, с другой стороны, — я с вами, ознакомлюсь с масштабом деятельности, так сказать.
Валентина покосилась на непрошенного соседа и легко ударив вожжами по крупу небольшую лошадку с большой чёлкой причмокнула губами, усаживаясь поудобнее, отвернулась в сторону.
-Ннно, Чалка.
Всю дорогу молчали, Валентина сердилась сама не знает на что.
На непрошенного соседа ли, на Палыча, на войну эту проклятущую, что сгубила мужское население, что бабы теперь сами восстанавливают всё.
Мужиков -то у них, раз -два, да и обчёлся.
Пацанва подрастала, да в город ехала, там на заводы шли, а в деревне кто работать будет, э-эх.
Вроде на трактористов учить будут, так может парнишки после школы будут оставаться…
Вот такие думки в голове у Валентины были.
Василий Семёнович же. смотрел исподтишка на Валентину Ивановну.
Красивая женщина, статная, как её председатель назвал, Степан Павлович, генералом? Ну да, есть что -то такое, генеральское.
Чуть раскосые глаза, высокий чистый лоб, прямой, аккуратный нос, чуть припухшие, обветренные губы, из-под платка выбился небольшой завиток тёмно-каштановых волос.
Виднеется мочка небольшого аккуратного ушка, длинная шея, прямо как скульптура какая, — думает Василий Семёнович и отворачивается в сторону, — неудобно, выпятился, а ну как увидит, такая словом так пригвоздит, что мало не покажется.
-Валентина Ивановна, извините, я закурю?
— Курите, — бросила удивлённо, а про себя подумала, ишь, городской, спрашивает, ну-ну, зоотехник, посмотрим, сколько протянешь, это тебе не по тротуару прохаживаться в штиблетах.
Приехали на выпаса, Валентина привязала Чалку к столбику, показала не большой навес с двумя скамейками и сбитым из досок столом.
— Вот, смотрите товарищ начальник, даже от дождя спрятаться негде и телята под открытым небом ночуют.
— Одни, — спросил Василий и покраснел, да, глупый вопрос.
-Почему одни, — не стала ёрничать Валентина, — дед Тихон на переменку с дядь Сашей Огородниковым сторожат, вот где тут человеку примоститься?
А днём бабы по очереди пасут.
-Дааа, избушку бы надо.
-Надо, — соглашается Валентина. — и телятам навес какой — никакой тоже надо.
Издалека показалась молодая женщина, следом тащился карапуз, размазывая слёзы по щёчкам, уцепившись за материну юбку, задирал мордочку и плакал о чём -то прося мать.
-Здравствуй, Авдотья.
-Здорово, Валентин Иванна, здрасти, — женщина, увидев чужого человека застеснялась, начала поправлять платок съехавший назад.
-Что у вас за слёзы?
-Да вон, от сиськи отучаю, здоровый байбак уже, а всё тянет, извиняйте.
-А телята где?
-Та лежат в тенёчке ох и набегалась сёдни я за имя, Валя, а тут ещё Яшка, дудонить ему надо, ноет.
Татьяну жду, дочку старшую, сейчас придёт, заберёт этого паршивца домой, бабка кашей накормит, да навяжет каши ему в марле, сунет, нехай чмокает.
По дороге, с той стороны откуда они приехали, бежала девчонка лет десяти, высоко задирая коленки.
Вот она, расставила руки, присела на дороге, малыш же, увидев любимую сестричку, заковылял к ней, засунув кулачок в рот и причитая на своём детском языке о чём -то, побежал, переваливаясь на толстеньких ножках показывая миру свою крепкую, голую попку.
