— Не надоело тебе на хвосте сидеть? Пыхтишь следом, надрываешься… Ты кого хочешь догнать, Саню Егорова? Тридцать лет на колесах, не таким как ты обламывалось… так что отцепись.
Водитель КАМАЗа Александр Егоров, исколесивший почти половину страны, поглядывал в зеркала и усмехался. Вот уже минут пять грузовик сидел у него на хвосте, словно преследуя Егорова. А он, водитель со стажем, держал руль так, словно был с машиной единым целым, и на расстоянии чувствовал других воителей – кто и чем дышит.
Если кому срочно обгон нужен – понимал, еще и фарой подмигнет, подсказывая, что впереди без препятствий. А тут машинешка с будкой, видно нагруженная по самые борта, увязалась за ним, даже сигнал подал водила.
Егоров в таких случаях сразу бдительность включает, запомнил с прошлых лет, как на трассах останавливали, как знакомые водители не раз прокалывались на таких обманках — ладно груз, а то ведь и жизни можно лишиться.
А тут как раз место почти пустынное, такой отрезок пути, который скорей бы проскочить. А тот пытается его догнать — ну с чего бы?
Егоров, поглядывая в зеркало, усмехается: «Ну, давайте, лошадушки, погоняйте», — бормочет он, обращаясь к машине, в которой 280 лошадиных сил, и скорость до 95 километров набрать можно. Хотя дело и не в скорости, Егоров лихачить не любит. Дело в мастерстве. Если не захочет пропустить машину, идущую следом, то и не проскочит никто его фуру. Но Саня не такой – добрым людям всегда уступит. А тут настырный грузовик внаглую пытается догнать его.
Может и догнал бы, но дорога петляет, и водитель КАМАЗа мастерски идет вперед. То, что с машиной все в порядке, — он уверен, сам с механиком проверял еще с вечера, а потом и днем проверил, когда загрузился.
«Ладно, пропущу я тебя, — подумал Егоров, — летите голуби… вечно торопитесь куда-то, жалко мне вас… поспешать надо не спеша».
И вдруг в зеркало заметил, как в окно грузовика кто-то машет платком… а может шарфом голубого цвета. С пассажирского сиденья машут. И этот цвет напомнил ему что-то родное, до боли знакомое. Жена Ленка любит легкие шарфики голубого цвета. У нее и глаза голубые под цвет шарфа… Егоров стал искать место для остановки. Нагруженную фуру посреди трассы просто так не остановишь. Высмотрел обочину пошире, стал тормозить, еще не зная, чего тому грузовику надо, а вернее – чего надо тем, кто в кабине грузовика.
На всякий случай Егоров вспомнил про тяжелый ключ, что лежит под сиденьем, решил, что прихватит его, мало ли кто там, а то ведь для темного дела и шарфики голубые используют.
Фура тяжело урча, остановилась, словно устало вздохнула, Егоров привычным движением руки провел по темной волнистой шевелюре, в которой на висках поблескивала седина. И эти сединки дали такой контраст на его темных волосах, что не заметить их было невозможно. Жена говорила: «они такие заметные, что их поштучно можно пересчитать».
Он вышел из кабины, ожидая увидеть водителя грузовика, который так упрямо преследовал его здесь, на трассе, в ста километрах от дома. Но вместо водителя из кабины вышла женщина в бежевой куртке и джинсах, а в руках только сумочка… Егоров остановился, еще не понимая, что происходит, потому что к нему бежала его жена.
За тридцать лет совместной жизни, за все годы работы такое было впервые. Его Ленка, а на работе Елена Сергеевна, вдруг бросилась за собственным мужем в погоню на каком-то грузовике.
— Саша! Саша… она уехала… она с ним уехала…
Лена с разбегу «врезалась» в широкую грудь мужа, зарыдав от отчаяния.
— Лена, тише, в себя приди и расскажи, что там у вас…
Она подняла на него заплаканное лицо, и ее голубые глаза были заполнены слезами. – Саша, она уехала с Ильхамом.
— Ну? куда уехала?
— К нему на родину – в Пакистан.
— Погоди, сегодня утром она ушла на работу, пожелала мне легкой дороги,
обняла меня…. – Егоров осекся, вспомнив, что странной показалась утром дочка. И это объятие… как-будто надолго прощалась с ним. – Погоди, а что она тебе сказала?
— Да ничего не сказала. Я вот только два часа назад получила сообщение от нее. Вот посмотри, — она достала телефон и трясущимися руками стала искать сообщение. – Вот, читай: «Вы никогда не согласитесь,чтобы я вышла замуж за Ильхама, поэтому уезжаю к нему на родину».
— Это что? Получается, она с ним уехала? В Пакистан?
— Наверное, сначала в Москву, потом уже туда, — Лена снова заплакала. – Да еще ты без телефона… как можно было его забыть…
— Ну вот,получилось так, хотел в ближайшем поселке купить, хотя бы бэушный, чтобы позвонить тебе.
— Кинулась к ней на работу, сказали, уволилась… а мы ничего и не знали… на вокзал, потом в аэропорт, никого нет… потом к тебе на работу, сказали, что уже в дороге. Ну я тогда на трассу, поймала попутку.
В это время водитель грузовика подошел к ним и вопросительно посмотрел на Елену. – Да, конечно, возьмите, — она достала деньги, — спасибо.
— Ну, бывайте, — сказал парень, — чем смог, помог.
Егоров пожал руку водителю грузовика, — извини, брат, не понял сначала.
— Пойдем в кабину, — он взял жену за руку и как ребенка повел к машине. – Садись и успокойся. В полицию надо.
— Саша, а что мы скажем? Она ведь совершеннолетняя, тем более она постоянно говорила, что любит этого парня.
— Да, но парень тоже нам сказал, что хочет остаться в России…
— А мы что сказали? Мы ей категорически запретили с ним встречаться, — напомнила Лена, — и она, кажется, согласилась с нами…
— А потом сбежала… вот что… дай телефон, — Егоров взял у жены смартфон и стал по памяти набирать номер начальника грузоперевозок.
— Игорь Андреевич, слушай, дорогой, тут такое дело… стою на трассе… да нет, ничего со мной не случилось и машина в порядке… дома у меня беда. В общем, не могу я дальше ехать, возвращаюсь.
Даже Лена услышала, как в трубке послышался хриплый голос начальника. –Егоров, это что за номер ты выкинул? Ты что с бодуна? Нам штраф накатят, а нас с тобой с волчьим билетом на улицу выкинут…
— Игорь Андреевич, рядом со мной жена сидит в слезах, с дочкой у нас беда, потерять можем ее, вернуться мне надо. Ну, выслушай ты меня, говорю, как на духу…
Егоров минут пять объяснялся с начальником. Наконец тот выдохся… и согласился. – Ладно, возвращаться не надо, вызвоню я Михаила Горчакова, если дома, то отправлю его… хотя нет, сам, на своей привезу его.
— Саша, пока он его вызвонит, пока приедут сюда, это, как минимум часа два пройдет, это в лучшем случае.
— Я думаю,часа три пройдет… смирись, Лена, это лучше, чем ничего. Машину с грузом и с документами передам, а сами — домой.
— А дома – что?
— А дома решим, что делать.
Дорога асфальтовой лентой уходила вдаль, и по ней редкие машины проносились мимо. А там, на горизонте, маячил золотым плёсом березняк, напоминая об осени.
— Саша, там жарко? – спросила Лена.
Он сразу понял, о чем она. – Да, градусов тридцать.
— И в хиджабах женщины ходят…
— Ну, может не все, — попытался успокоить жену.
— Как она могла решиться… там все другое, там другая жизнь, мы же говорили ей, порядки и законы другие… бедная наша девочка…
— Ну, упокойся, вернемся домой, решим,что делать,мы ее там не оставим…
— Но ведь она сама уехала, она влюблена в него. – сказал Лена, вспомнив смуглого парня, который получил в России образование, окончив один из ВУЗов. Лена даже старалась понять дочку, когда та призналась,что встречается с иностранцем.
Сначала они отговаривали ее. Потом решили увидеть его лично, и предложили пригласить к себе. И Есения обрадовалась, привела парня знакомить с родителями.
Он был выше среднего роста, стройный, темноволосый, с глазами как угли, и… вполне симпатичный парень. Но главное, образованный, неплохо знал русский, свободно говорил на английском, вел себя очень уважительно по отношению к Есении и к родителям.
И все же после этой встречи родители усадили дочку за стол и долго разговаривали. – Ты пойми, это другая культура, другая страна, и он, со временем, захочет уехать, или хотя бы навестить родных… ты хоть представляешь, как там люди живут…
И Есения согласилась, сказала, что не будет торопиться, и что ей всего девятнадцать лет.
Оказывается, все это было ширмой, она не собиралась отступать и убежала из дома при первой возможности.
Игорь Андреевич и Михаил Горчаков примчались через три часа.
— Миша, прости, выдернули тебя, — извинялся Егоров, — надо мне домой срочно.
— Да в курсе я,- Михаил хлопнул коллегу по плечу, — давай решай там свои дела, а я вместо тебя поеду.
Домой вернулись на машине Игоря Андреевича.
Квартира показалась пустой, хотя совершенно ничего не изменилось, дочь вещей-то взяла минимум, видимо, чтобы в глаза не бросалось ее отстувие.
— Вот что, Лена, сделаем так: родителям – ни слова, ни твоим, ни моей матери, а то давление бахнет… давай пока сами попробуем вернуть Еську (они ее так часто называют).
— Саша, может они еще в Москве и не улетели?
— Глянь в интернете, проверь там… рейсы, вряд ли их много… скорей всего один рейс и то не каждый день…
Лена уткнулась в телефон, изучая расписание международных линий. – Саша, вот он этот рейс Москва-Исламабад, — она заплакала, — Саша, через три часа посадка.
Егоров снова запустил пятерню в свою темную шевелюру, словно это ему помогало думать. — А нам до Москвы три часа лететь… скорей всего это их рейс…
Они обессиленно сели на диван, рядом с друг другом. – Вот что, глянь, как можно заказать визу в Пакистан… ну и в Афганистан тоже… электронно заказать, кажется, сейчас это можно.
— Саш, ты что? Зачем это?
Он тяжело вздохнул. – Вернуть надо нашу Еську, пока не поздно… ты займись визой, какая там нужна… туристическая наверное… для меня, а я пойду машину в дорогу готовить… и не смотри на меня так. Где он там, говоришь, учился, в каком ВУЗе, кажется, что-то машиностроительное… сходи туда, ты тоже преподаешь, хоть и литературу, но все равно, тебе легче будет узнать все его данные, объясни ситуацию…
Лена поднялась, стала собираться.- Конечно, правильно, надо что-то делать, нельзя ждать, у меня там знакомые работают, я постараюсь узнать… только уже поздно, на завтра придется отложить.
— Хорошо.
— Саша, вот, смотри, визу оформляют минимум неделю… а максимум – десять дней! Десять дней… Саша, что с ней будет?!
— Так, тихо, слезы сейчас не помогут. Главное – она жива и здорова, остальное – наше дело. Какие там документы нужны? Давай,отправляй, а то мне завтра надо еще на работу заехать, отпуск без содержания оформить.
За окном уже темнело, только поблескивали фонари и мокрые листья прилипли к подоконнику. Береза под окном выросла на высоту третьего этажа и дрожала от легкого ветра своими желтыми листочками.
Егоров подошел к окну и задержал взгляд на белоствольном дереве, вспомнив, как дочка росла вместе с этой березкой.
Десять лет они прожили с женой в ожидании ребенка. Им казалось тогда, что это испытание, которое они прошли, компенсирует все их дальнейшие неприятности и беды. Первой по врачам начала ходить Лена, пытаясь разобраться, что же не так. Потом подключила мужа. Но доктора разводили руками, назначая новые обследования, и однажды им попросту намекнули развестись и найти каждому другую половинку в жизни.
Егоров тогда вышел из кабинета, распсиховавшись, и увел жену. – Ты, что, правда, хочешь со мной развестись? -спросил он.
— Санька, ты чего? Я и не думала… может ты хочешь…
— Не дождешься! – сказал он и они ушли домой.
А потом он повез груз в Питер, и, вернувшись, как всегда, вручил подарки. В этот раз в пакете лежал джинсовый сарафан (ему как-то удавалось угадать размер жены, хотя он и не старался запомнить).
Лена развернула сарафан – модно сшитый, аккуратные стежки – и заплакала, уткнувшись в него лицом.
— Ты чего? по размеру не подходит? – испугался Саня.
— Это же сарафан для беременных… неужели ты не понял…
— Ленка, прости, вообще не сообразил, не разбираюсь в фасонах. Ну, не плачь, хочешь, выброси его…
— Я Наташке Носовой подарю, она как раз в положении.
Она с сожалением убрала сарафан с глаз, потому что больно было смотреть на такие вещи, когда десять лет ждешь ребенка. А через неделю шепотом сказала мужу: — Кажется, я беременная…
Три месяца не могли поверить в чудо, а когда пришла пора надеть тот самый джинсовый сарафанчик, Лена спросила: — И как ты мог об этом знать… даже я не знала…
— Откуда? Просто купил, честно не знал, что для беременных.
И это имя Есения – такое редко тогда… сейчас больше стали называть… а тогда –казалось, их девочка единственная с таким именем. Эта Лена предложила назвать Есенией, — есть в нем что-то поэтичное, даже есенинское. Не в происхождении имени, а в самом звучании. Лена преподавала литературу в ВУЗе, всегда любила русскую поэзию и особенно стихи Есенина. Ну, вот может поэтому такое имя.
— Саша, я все сделала, отправила на оформление, вроде все верно… но я боюсь теперь и за тебя.
— Ленка, — он повернулся к ней,обняв ее, и стал гладить ее светлые волосы, такие же как у их дочки, — ну кто если не я. А тебе надо быть дома, будем созваниваться… надо вернуть нашу «березку».
Лена улыбнулась: — Да, нашу «березку», жаль, что она бросила заниматься танцами…
Егоров вспомнил, как дочка ходила в танцевальную студию. И вот еще недавно, год назад, они ходили на юбилейный концерт, где Есения в русском народном костюме, танцевала танец березки. Тогда и увидел ее Ильхам, именно там, на концерте.
— Мы вернем ее, — пообещал Егоров.
— А если она сама не захочет? А если она скажет, что остается там навсегда?
— Значит надо ее убедить в обратном, а сначала надо найти ее.
— Люблю березку русскую,то нежную,то грустную, — прошептала Лена.
— Это тоже Есенин? — спросил Саня.
— Нет, это Прокофьев. Александр Прокофьев.
